Дождь, похоже, решил поселиться прямо над нами. Костер упрямо шипел, но силы были совсем не равны.
— Надо бы крышу, пока все не потухло, — мой испано-английский, а попросту спанглиш, Гилбер понимал с полуслова.
— Согласен. Сейчас вытащу пленку из лодки.
В котле сосредоточенно булькал отвар аяуаски.
— Интересные вы люди. Русские, украинцы. Помню, как меня нашел первый русский. Я был в джунглях, а он приехал в Пукальпу и у всех меня спрашивал. Ему предлагали других индейцев в проводники, а он уперся и сказал, что будет ждать, пока я не вернусь. Прочитал обо мне в lonelyplanet. Мне передали и я даже, чуток, испугался. Что надо русскому именно от меня? Тогда шла пропаганда, что в России – одни мафиози и русская мафия имеет длинные руки. Но я пришел – он оказался совершенно другим.
И, после него, ко мне стали приезжать из России и Украины. С вами в джунгли ходить интересней. Любую проблему вы считаете приключением и стремитесь помочь. И почти все вы хотите пройти церемонию аяуяски. Ольга с Андреем (ребята из Украины) даже сами готовили суп из рыбы. Как он зовется?
— Уха.
— Да! У-ха. С американцами и европейцами – все по-другому. Они ни чем не помогут. Любая проблема – повод потребовать назад денег. Я устаю с ними очень. Особенно с пожилыми. Они совсем не представляют, куда едут, и что тут нет привычных удобств.
Я слушал Гилбера, вдыхая запах костра, и ощущал себя, практически, дома.
— Я хотел бы съездить в Россию.
— Зачем? У нас холодно, да и перелет стоит немало.
— Увидеть настоящую русскую зиму.
Что же, это понятно: для меня экзотика – местные джунгли, для него – в новинку наша зима. Мы – очень разные. И мы – так похожи. Всё же, как мал этот мир.
Старина Гилбер.
Гилбер с внуками.
