Рассвет застал меня на вершине одного из пиков каменного леса Синду. Внизу, вплоть до края земли, раскинулись кучками деревья саванны. Всё тускло, неподвижно и серо. Даже ветер как будто бы замер в ожидании рокового мгновенья. Мгновения, когда свет багрового Солнца проникает на пространство равнины и время этого мира вдруг начинает дробиться на фрагменты словно подчиняясь щелчкам вселенского метронома. Щелк… и верхушки деревьев осветились зеленью утра. Щелк… и шар ближайшей звезды поднялся наполовину. Щелк… и цвет из багрового вдруг становится оранжево-желтым. Щелк… и дух горы-останца легким касанием ветра роняет в голову мысль: сегодня мистический день…
Да, день уже начался, и мы с проводником Патэ возвращаемся в лагерь. Напарница Лида не может подняться с лежанки: действие укола закончилось, а следующий можно поставить в лучшем случае через пару часов. И всё: третью, последнюю ампулу надо оставить на время перехода границы, чтобы не выглядеть подозрительно. Эпидемия вируса Эбола по соседним странам еще не закончилась и если малийские пограничники заподозрят неладное, то у нас будет много проблем. К счастью, в этот момент Патэ сообщает, что провизор добралась до аптеки в Синду и нам можно ехать.
Пики Синду на рассвете.
Солнце поднимается над саванной. Вид с пиков Синду.
Аптека в Синду, на удивление, действительно оказывается аптекой с набором привычных европейцу лекарств, а не стандартной африканской драг-будкой с хрен-знает-с-чем. Подробно рассказываю о симптомах и чем пытались лечить лихорадку, Патэ переводит, и провизор выдает мне пачку… вроде бы обычного парацетамола. Вроде бы… Я смотрю на дозировку и медленно обалдеваю: 2000мг. Может ошибка, нолик добавлен? Читаю инструкцию к пачке (благо есть раздел на английском) и убеждаюсь: целых два грамма активного вещества в каждой таблетке. От 4 до 10 раз больше, чем дозировка наших лекарств! Нет, я знаю, что Африке вирусы более «резвые» и отклик организма на вторжение должен быть быстрым. Но то, что при этом доза лекарств должна быть сообразно больше — в голову мне не пришло.
Через час после приема африканской таблетки моя напарница оживает, хотя и не может пока избавиться от ломоты во всем теле. Но здесь нам поможет укол кетонала (надо быть бодрой, чтобы хорошо держаться на мотоцикле). Ждем еще час и выдвигаемся в путь. Обратно в Банфору, но другой дорогой: через водопады Карфигуэла и купола Фабедугу.
Выезжаем на трассу и Патэ с Лидой уезжают вперед. Я тоже чутка разгоняюсь, чтобы переключиться на нужную скорость. Жму на педаль, раздается металлический хруст и у мотоцикла клинит коробку. Нога проваливается вниз, цепляет дорогу, в голове взрывается солнце, и я начинаю падать как в замедленной съёмке.
— Патэээ!! — слышу свой голос как будто со стороны. Да! Надо вернуть первый байк, они же не видят, что происходит! Огромный баул у меня за спиной, наконец-то, коснулся земли и время внезапно вошло в привычные рамки. Резко падаю на рюкзак и краем глаза успеваю заметить, что первый байк развернулся…
— Ты цел, бро?
— Это ты мне скажи: со стороны же виднее…
— Давай попробуем встать.
Отстегиваю рюкзак и пытаюсь подняться. Вроде живой: кровища не хлещет, даже царапин не видно, правда в левой ноге дикая боль, но пальцы я ощущаю и даже могу шевелить. Вывих? Порваны связки? Возможно. Здесь и сейчас мне ничто не поможет, но благо, что я в горных ботинках — их жесткость точно спасла ногу от перелома. Придется еще сильнее зашнуровать: нога скоро распухнет и если не стянуть шнурками сейчас, то потом я просто не смогу скинуть обувь.
— Патэ, мотоцикл поедет?
— Да, но без скоростей.
— А это возможно?
— Да, только будешь резко трогаться с места и ехать не быстро.
— Ну лучше плохо ехать, чем хорошо стоять.
Водопады Карфигуэла и купола Фабедугу находятся рядом, но водопады сейчас почти пересохли и к ним надо подниматься пешком. Для меня теперь это большая проблема и потому мы чуток сокращаем программу.
Купола Фабедугу.
Купола Фабедугу — тоже каменный лес, хотя и более сглаженной формы, нежели пики Синду. Уникальность их в том, что при возрасте аж под два миллиарда лет (эпоха среднего протерозоя) эти песчаники практически не претерпели никаких изменений и выглядят на удивление молодо. По геологическим меркам, конечно. Они настолько хорошо сохранились, что на куполах видны даже рябь и волны, созданные древними потоками воды и ветра. Эти доисторические песчаные дюны не были подвержены воздействию экстремальной температуры или давления и, после отступления океана, медленно разрушаются, превращаясь в купола и скалистые пальцы, смотрящие в небо. Слои выветриваются неравномерно, в зависимости от состава и это придает породам удивительный, чешуйчатый вид.
Купола Фабедугу.
С поврежденной ногой еле залез на верх куполов.
С вершины куполов открывается панорама на огромные поля сахарного тростника, что тянутся до самой Банфоры. Патэ предлагает проскочить через них, чтобы сократить путь и компенсировать время.
Вид с куполов Фабедугу на поля сахарного тростника.
Солнце стоит точно в зените и на просеке среди тростника нет даже намека на тень. Я уже почти привык к езде с больной ногой на этом полудохлом железном коне, как вдруг мотоцикл выдает прощальный плевок и намертво глохнет.
— Какие мысли, Патэ?
— Вероятно, бензин. В этом режиме расходуешь больше. Я сгоняю до ближайшей деревни, куплю пару бутылок.
— Езжайте вдвоем: Лиду нужно оставить в тени. Посадишь под деревом или навесом.
— Хорошо. А ты иди потихоньку по этой дороге. Я тебя отыщу.
Полдень. Жара. Совершенно один. С перебитой ногой я толкаю свой байк вдоль высоченной стены тростника. Рюкзак не держится на сиденье, он слишком велик, и я надеваю его на себя. Дорога растягивается красной резиновой лентой и кажется, что нужно бежать хотя бы для того, чтобы оставаться на месте. Я вспоминаю подъем на перевал Дролма Ла во время коры вокруг священного Кайласа в Тибете и начинаю двигаться в режиме шестислоговой мантры. Ом. Мани. Падме. Хум. Воистину, мистический день.
Дорога внезапно уткнулась в перпендикулярный отнорок. Налево или направо? Ох уж эти буркинийские лабиринты. Слева вдали вроде появилось движение, значит отправлюсь туда.
Три черных пацана и один белый мужик что-то с энтузиазмом рисовали в дорожной пыли, когда рядом появился Патэ со спасительной плошкой бензина. Прошло чуть больше часа как мы расстались, но кажется, что пролетела целая вечность. Получив дозу «еды», мотоцикл заурчал и я, благодаря Патэ, смог наконец-то рассказать пацанам, что приключилось и как я здесь оказался.
На терминал в Банфоре мы добрались аккурат ко времени отхода автобуса на Бобо-Диуласо, еще и успели по дороге заскочить в мастерскую. Патэ вернул мотоциклы пацанам, что давали транспорт в аренду, и уже направился с нами в автобус, как те внезапно решили, что мы могли бы заплатить и побольше.
Экспресс-ремонт в придорожной мастерской.
— Запрыгивайте в автобус!
— А ты?
— Я разберусь, приеду позже и найду вас в Бобо.
После выпавших на сегодняшний день приключений я, почему то, в этом не сомневаюсь. Автобус уже выехал из ворот терминала и свернул в переулок, как в окне заднего вида показался бегущий Патэ. Я на всех языках, что успел вспомнить, кричу водителю, чтобы тот тормознул. И (о, чудо!) он меня понимает. Взмокший Патэ запрыгивает в приоткрытую дверь, и мы уезжаем втроем.
Через полтора часа на терминале в Бобо нас ждала хорошая новость: с утра есть автобус прямиком до Бамако, а это значит, что нам не придется терять кучу времени на пересадке в малийском Сикассо. Сразу покупаем билеты и Патэ ведет нас к площади Революции в отель Кокотиер (что с французского можно перевести как отель «Кокосовая пальма»), адрес которого ему подсказал водитель автобуса из Банфоры.
Отель Кокотиер в Бобо-Диуласо.
Здесь, в отеле, мы с вечера прощаемся с нашим другом и желаем ему хорошо отоспаться. Несмотря на то, что Патэ будет ночевать в номере по-соседству, мы уйдем еще до восхода и ему незачем так рано вставать…
Интерьер в приемной отеля.
