День исчез щелчком выключателя, но эфиобус уже колесил по разбитым улицам Дессие.
— Держись меня, рюкзак твой я сам сниму с крыши, — Абрахам протиснулся поближе к двери. Автостанция гудела пчелиным ульем: страждущие подзаработать и поживиться уже столпились вокруг нашей колымаги.
— Фаранджи! Фаранджи! — Я соскочил с подножки, придерживая заранее одетый на грудь фоторюкзак. Если бы не мой зеленый баул, то Абрахама пришлось бы вычислять долго. Черных людей черной ночью можно разглядеть лишь по белым тюрбанам на головах. Если они, конечно, на этих головах есть.
Народ тянул руки, дергая за рюкзак и одежду.
— Пойдем со мной! Чего ты хочешь? Давай багаж! — Вопли сыпались со всех сторон, но я уже шел к цели, взрезая толпу своим ростом. Абрахам схватил за руку и кратко бросил: «Держись ближе. Нехорошее время. Эти — друзья.»
«Эти» нарисовались сзади словно из-под земли. Молча. Без кивков и рукопожатий. Что ж, коль решил доверять Абрахаму — надо доверять до конца. Толпа схлынула, выдерживая расстояние: видать наличие троих местных — серьезный бонус к защите. Плотной группой мы двинулись прочь.
— Дессие — большой город?
— Да. А что?
— Звезды видны.
— В наших городах всегда видны звезды. Когда нет дождя, конечно.
В первый отель нас не пустили: охрана уже закрыла ворота и двери. Во втором — не было мест. В третьем — осталось одно. Но мне больше не надо.
— Мои однокашники. Я позвонил им заранее.
— Спасибо, друзья.
— Друг Абрахама нам тоже друг.
— Когда буду в России — ты мне тоже поможешь.
— Конечно: замерзнуть не дам.
Народ рассмеялся. Я пожал руки и глянул на звезды. И, хотя родной ковшик Медведицы висел существенно ниже, мне стало спокойней — я, по прежнему, дома. Здесь. На Земле.