Джип, кряхтя и кашляя, таки заглох почти на перевале. Каких-то 150 метров до молитвенных флагов у пирамидки. Водитель, пожилой тибетец в повидавшем жизнь комбинезоне дал жестом понять, что из машины больше не выжмешь и метра.
— Приехали. Больше нет кислорода, – наш китайский проводник-переводчик, а по- совместительству и офицер госбезопасности, плоховато говорил по-английски, но здесь и без слов всё было понятно. Достаточно самому поглубже вдохнуть.
Тибетское плато. Плоский стол на высотах от четырех с половиной тысячи метров. Здесь почти нет дорог, лишь направления. Но на джипе можно проехать по многим местам. Вот только джипы здесь предпочитают старых конструкций – широкоцилиндровые. В современных моделях той же Тойоты цилиндры поуже и на высоте в пять километров, где содержание кислорода – половина от нормы, машины глохнут. Прям как у нас. Хорошо толкать недалече, а дальше – поедем под горку.
А ведь здесь есть перевалы и по шесть километров. Спросил об этом тибетца. Тот улыбнулся: «Да, так и толкаем. Главное, никогда не быть одному». Что верно, то верно: по тибетскому плато, даже на заасфальтированных китайцами участках, никто не едет один. Три-пять машин. С автомастерской в багаже и тройным запасом бензина. Местные жители, конечно, помогут, но если нет топлива или нужной железки, то машина становится просто грудой металла.
Вообще, приветливый народ — тибетцы. Нет, они не сжимают тебя в объятьях до потери сознанья. И не мнут руку в тисках ладоней, заглядывая в глаза. Они просто приветствуют. Голосом. Жестом. На дороге и в стороне. У ворот и дверей. Везде. Да, они тебя видят впервые и, наверняка, не увидят вновь. Но это не важно: ты — человек, а значит, достоин приветствия.
«Таши делег» — пожилой тибетец выходит из ворот очередного караван-сарая при нашем приезде. Широкий жест приглашения, растянутый последний слог «ле». И тебе «здравствуй», житель крыши мира.
И больше нет никаких вопросов, сомнений и беспокойства. Первым делом тебя зовут на кухню и ставят термос кипятка. Вода здесь — ценность. Горячая вода — вдвойне. Но ты — с дороги и тебе нужно напиться. За это не берут денег. Пока ты пьешь, блаженно ощущая губами вожделенную воду, они будут стоять в стороне, подходя лишь затем, чтобы долить тебе снова. И так до тех пор, пока жестом не скажешь «достаточно», просто накрыв ладонью пиалу.
И только теперь можно поговорить. Но не о том, кто ты и откуда — нехорошо спрашивать имя и место. Можно узнать лишь, как к тебе обращаться. Они спросят, как ты и куда.
Вообще, путешествовать по Тибету и сложно и легко одновременно. Сложно – из-за высоты, резких перепадов температур и удаленности от цивилизации. Легко – благодаря живущим здесь людям. А живут здесь, практически, одни тибетцы. Их ни с кем не перепутаешь. Сложнее отличить якутов от эскимосов, чем тибетцев от китайцев. Вообще, непонятно, как эти две нации живут вместе. Впрочем, они и не живут: это как две наложенные параллели одной реальности. Вот только китайцы сверху, а тибетцы — пониже.
В Западном Тибете китайцев, вообще, нет. За исключением служивых на военных базах: кому охота жить на высоте выше 4500? В Шигадзе и Лхасе — двух самых крупных городах Тибета — и те и другие живут кучками, ведя свой, зачастую очень скромный, бизнес. В государственных структурах и везде, где требуется китайский язык, тибетцев, практически, нет. Политика партии проста: хочешь иметь достойную работу — учи китайский. Вот только поди его выучи… И если устный язык еще более-менее используется тибетцами, то читать основные иероглифы могут лишь единицы.
По телевизору из девяти каналов только один — на тибетском. Да и на нем, зачастую, идут фильмы на китайском языке с тибетскими титрами. Все бы ничего, но многие тибетцы старшего поколения не сильны в грамоте. Впрочем, там она и не нужна — по розовым соплям на экране все эти мыльные оперы понятны и без перевода. А если учесть, что телевизор в доме тибетца — неслабая роскошь, то становится ясно, что Тибет для синематографа — нескошенное поле конопли, которая там, вообще, не растет.
Так и выходит, что тибетцы сидят на черновой работе, а китайцы — управляют. Вот потому-то и не остается их почти в городах: не верьте официальной статистике. Задерживаются лишь те, кто смог подучить язык, частично — перенял культуру. А это, в массе своей, — молодое поколение, ушедшее от традиций, что от китайцев-одногодок отличается только типом лица.
Для оставшихся, верх мечтаний – получить работу водителя. Даже не ради приличной (по местным меркам) зарплаты, а ради казенной машины как таковой. Тибетской семье заработать самим на автотранспорт, что способен проехать по местным грунтам – нереально. А мелкая мотовозка, столь популярная у деревенских жителей Китая, тут бесполезна. Всё дело в дорогах. Если в Восточном Тибете асфальтирование трасс идет полным ходом, то на западе – тишь и глухомань, одна заправка на район и построенные военными мосты через почти сухие ручьи, которые в половодье иначе пересечь невозможно. Между поселениями – по два-три перевала и по триста километров абсолютно пустынных земель. Застрять посреди дороги на ночь без специального снаряжения – просто опасно для жизни. Конечно, не для тибетца – местные жители способны спать на одной циновке прямо поверх холодных камней при минусовой температуре на высоте в пять тысяч метров. Воистину, приспособляемость человеческого организма почти безгранична.
Но больше досаждает, конечно, не вероятность застрять в неизвестной дали, а обычная мелкая пыль. Она в Тибете повсюду. Через пару часов езды она проникает сквозь, казалось бы, надежно завязанный полиэтилен, не говоря уже о моторе машины и вашем нижнем белье. Покупая в Москве десяток респираторов, я наивно полагал, что они могут и не пригодиться. Через неделю пребывания на крыше мира я жалел, что их мало купил.
Еще одна, «машинная» проблема Тибета – резкое снижение температуры после захода Солнца. Несколько таких перепадов – и про аккумулятор можно забыть. Особенно, если он и не новый. Вот и приходится ежевечерне выдирать батарею из джипа и тащить в помещение потеплее (это, конечно же, кухня).
Сами дороги условно можно разбить на два типа: те, что проложены по плоскогорью и те, что пересекают Гималайский хребет, связывая плато с низинами Индии и Непала. От первых – ломят зубы. От последних – стынут жилы.
Дороги на плоскогорье – мелкая терка из пыли, песка и разношерстных камней. Из-за больших перегонов приходится ехать быстрее и тряска становится сильнее и неприятней. Главное, с ходу не влететь в хвост ползучей дюне, что перекрывают зачастую дороги. Зыбкий песок может лежать тонким слоем и быть незаметным, но его хватит, чтобы вылететь из колеи.
Дороги сквозь Гималаи поражают огромным перепадом высот, сплошным серпантином, камнепадами и сходом снежных лавин. Многие участки пути, при этом, шириною в одну колею – разъехаться можно лишь на специальных площадках. Впрочем, китайцы гималайский серпантин решили отстроить – развить в регионе туризм. Так что через несколько лет всё может быть по-другому.
Надо, конечно, отдать должное современным китайцам – благодаря им в Тибете есть, например, электричество. Вот только не всегда его можно «съесть». Потому как идет оно к военным базам и прочим объектам государственной важности. К коим тибетские деревушки, прозванные нами «талибанами», не относятся. И проверенный российский метод — зацепить «крокодильчика» и «да будет свет» — здесь не работает. Потому как цепляться не к чему: линия электропередач представлена не оголенной тройкой проводов, а одним многожильным изолированным кабелем. Сие, конечно, сильно дороже получается, но зато резко сокращает энергопотери. Которые, при таких-то перепадах температур и высоте, весьма велики.
Правда самих тибетцев это совсем не смущает. Потому как дармовой энергии — тьма: уникальность плоскогорья состоит в 363-х солнечных днях и 100мм осадков в год. Вот и ютятся на крышах домов пластины солнечных батарей. Их можно купить даже в самой захудалой хозяйственной лавке. На кухне стоит аккумулятор и от него провода ползут по всему караван-сараю до лампочек и новомодного телевизора. Правда, несмотря на тот же стандарт сети – 220V, зарядить, к примеру, мобильник вам не удастся: розеток нет. А если и есть — то другого разъема. Зачастую — и выключателей для лампочек не имеется. Ну зачем они нужны, если ту же лампочку можно чуток выкрутить — и она потухнет? А можно и не выкручивать — все равно заряда батарей вечером хватит часа на три максимум — сама погаснет.
Отдельно стоит сказать о железяке, что есть в каждом дворе, с заумным названием «гелиоконцентратор». Потрясающая штука, в которую не стоит совать руки или другие части тела, ежели не хочешь приобрести вид и запах паленой курицы. Ещё бы — 15 минут и большой чайник с водой закипает. А всего-то дел: фокусировка лучей и никаких проводов.
Жаль конечно, но уединенности тибетских просторов приходит конец. И скоро путешественники уже вряд ли увидят исходную жизнь Трансгималаев. Понятно, что людей с каждым годом — все больше. Но сложность дороги и высота осуществляли хороший отбор.
Китайское правительство крепко взялось за Тибет. Быстрыми темпами строят дороги и инфраструктуру. Уже в Лхасу – столицу Тибета – дотянулась железнодорожная ветка с низовий. Поезда – герметичны, чтобы слабым на высоту китайцам не поплохело.
С одной стороны – хорошо. Теперь, например, можно проехать от нашего Горно-Алтайска аж до непальского Катманду и южнее. По Чуйскому тракту в Монгольский Алтай, минуя губящий зной Гобийской пустыни, подняться в Тибет. И по нему, дорогой Дружбы спуститься в Непал. Еще двадцать лет назад об этом можно было только мечтать.
С другой стороны – все меньше будет дикой природы и самобытной тибетской культуры. И безмолвия на Крыше Мира уж точно больше не будет.
